Теперь пора отыгрывать свою оперу. И этот склад будет немаловажной  сценой. На ней я разыграю свой вариант бала Сатаны. И приглашённые долго его не забудут. Правда бал этот будет чистой воды импровизацией, такого безумства я не задумывал, но, к сожалению, жизнь вносит свои коррективы…
В моём случае роль такой коррективы сыграла трагическая гибель Анны Фелпс. Анна была единственным живым человеком, посетившим этот склад, и без неё я ни за что не прошёл бы по избранному мной пути так далеко. Ирония ситуации была в том, что Анна вряд ли понимала, что она делала, и где находилась, потому что она была аутисткой. Я встретил её абсолютно случайно, когда в составе страховой комиссии обходил интернат для аутистов. Никогда не забуду этот момент… Она, неслышно, словно призрак, подошла ко мне и, старательно отводя свои глаза от моих, взяла за руку. Это было странное ощущение, как будто маленькая птица сама села на открытую ладонь. Я стоял, как вкопанный, не понимая, что делать, и разглядывал её. Она была совсем ещё девчонкой, ей, наверное, едва исполнилось восемнадцать. У неё были густые каштановые волосы, под футболкой, с изображением какого-то мультяшного героя, резко выделялись острые ключицы. Цвета её глаз я в тот день так и не увидел. Она не была красивой, но хрупкость её черт сразу вызывала желание пригреть её, защитить, уберечь от чего бы то ни было.
- Мистер МакГрегор, пожалуйста, попробуйте заговорить с ней – пробился сквозь моё оцепенение навязчивый шёпот директора интерната, показывавшего нам здание – это может очень помочь нам с дальнейшей терапией.
Я кивнул директору и обратился к девочке.
- Как тебя зовут? – спросил я.
- Тебя зовут Анна – ответила девочка – Идём.
«Реверсия местоимений - вспомнилось мне из институтского курса психотерапии – так себе у бедолаги дела»
Анна всё ещё тянула меня за руку, и я пошёл за ней. Она привела меня к мольберту, на котором стояла «Клятва Горациев»
- Тебе – прошептала девочка.
Я повнимательнее всмотрелся в картину, и оцепенел. Сам Луи Давид не смог так передать выражение лица патриотов, которые шли умирать за дело, которое считали правильным. Умирать и убивать, и отправиться в Аид, если нужно. Я много повидал таких выражений на лицах, поэтому я мог судить, и это действительно были братья - герои, из легенды о сестрином брусе.
- Это же прекрасно, Анна… ты большой молодец. Меня зовут Адан
- Тебе – повторила она и улыбнулась
С этого момента я понял, что не оставлю девочку, пока сердце колотится у меня в груди. Я тепло поблагодарил Анну и мы, наверное, полчаса сидели молча, просто держа друг друга за руки. Потом она встала и сказала мне: «Вернись» и ушла так же тихо, как и появилась. Я уже собирался уходить, когда ко мне подошёл директор и начал невнятно мямлить что-то насчёт того, как было бы здорово, если бы я как-нибудь выбрал время и навестил несчастного человека, которому так не хватает людского тепла. Вот придурок. Даже если бы он под страхом смерти запретил мне являться сюда, я всё равно вернулся бы…
Я пришёл на следующий день. Волновался, как пацан, перед первым свиданием. Боялся, что не вспомнит, не подойдёт, не заговорит. Но когда я пришёл, и воспитательница позвала её, Анна отошла от мольберта, посмотрела на меня и сказала с улыбкой: «Привет Адан»
А глаза у неё были зелёного цвета.
Таким вот образом начались наши… наша… короче, хрен его пойми-разбери, что там у нас началось, как это назвать и с чем это едят, но оно расцвело пышным цветом. Я почти каждый день приходил в интернат, приносил ей мороженое, разговаривал с ней, смотрел, как она рисует. Кисть в руки Анны вложил сам создатель, не иначе. Девочка творила на холсте невероятное. «Мадонна канцлера Ролена» открывала новые смыслы слов «святость» и «покаяние», «Адам и Ева» были написаны так, как видел в своих мечтах Рафаэль, и Микеланджело ни за что не смог бы вложить столько убедительности в образ пророка Изекииля. К сожалению, в силу своего недуга Анна не могла творить собственные шедевры, ей под силу было лишь повторять уже нарисованное кем-то. И каждый раз, когда она бралась за кисть, на неё, словно проливался свет из краёв нам недоступных. И когда девочка находилась в бликах этого света – она была прекрасна.
Со временем нам разрешили выходить на прогулки. Сначала только во внутренний дворик интерната, потом, под надзором воспитателя, в большой внешний мир, потом руководство интерната настолько доверилось мне, что отпускало нас почти на весь день. Это было прекрасное время. Мы бродили по золотистым пляжам, бесконечным кафешкам, обошли все выставки живописи, какие смогли найти в штате. Так прошло больше года. Я уже всерьёз подумывал оформить опекунство, когда начался кошмар. Во мне проснулись принципы, которые я когда-то предал, меня коснулись друзья, которых я обрёк на смерть, и в моей жизни появилась Стена… Она потребовала душу несчастной девушки. Проклятье, было бы гораздо легче, если бы она приказала её убить. У меня сердце обливалось кровью, но Стена вкладывала мне в голову план, кирпичик за кирпичиком, и я не мог противиться ей.
И вот я впервые привёл её сюда. Риск был колоссальный, но я знал, что она никогда не рассказывает, чем мы занимаемся на прогулках, и я полагал, что даже реши она сдать меня, девушка всё равно не сможет рассказать всё так, чтобы её поняли и поверили ей. А может, в глубине души я надеялся, что она сдаст меня, и меня поймают и посадят. И, что самое главное, закроют Стену в далёком тёмном месте и выбросят ключ.
Этот склад  был тогда абсолютно пуст. Лишь у южной стены стояло офисное кресло, к которому я привязал первую свою жертву. Я подвёл к нему Анну и внимательно наблюдал за её реакцией. К счастью (или, к сожалению) Стена, верно, предугадала реакцию девушки, которая спокойно и равнодушно смотрела на мёртвое лицо, на которое я предварительно нанёс слой макияжной грунтовки.
- Анна, ты слышишь меня?
Кивок послужил ответом.
- Ты можешь помочь мне?
Ещё один кивок.
- Ты ведь любишь рисовать, правда?
- Любишь.
- Нарисуй, пожалуйста, этому человеку другое лицо. Как здесь – я протянул девушке фотографию
- Новое лицо… новое лицо… новое лицо – забормотала она и вцепилась руками в набор грима, который я ей протянул. Потом произошло невероятное. Девушка вздохнула, словно принимая проклятие в душу, соглашаясь с тем, что тьма заполнит её изнутри, и открыла коробку. С каждым штрихом её движения становились точнее, глаза прояснялись, а вокруг, словно танцевали демоны. Когда она закончила, на меня смотрел мёртвыми глазами Барнаби Уайтс.
Анна была потрясающей девушкой. Её не волновало, кто эти мёртвые люди, как они попали сюда, что я собираюсь с ними делать. Её интересовало лишь то, как хорошо она справится с работой, как правдоподобно наложит на мёртвую кожу новое лицо. Она очень старалась. Всегда, до тех пор, пока не увидела фото Бейонсе Ноулз. Эту фотографию она просто бросила на пол и уставилась в одну точку, равномерно покачиваясь. Я хорошо знал её, и знал, что она себя ведёт так, когда чем-то расстроена, только я никак не мог понять, в чем дело.
- Что случилось? – как можно мягче спросил я.
Вместо ответа она взяла мою руку и потянула её в сторону фотографии. Это значило, что она хочет, чтобы я поднял фото с пола. Я так и поступил, но всё равно мне никак не приходило в голову, что, же пошло не так.
- Красивая – через несколько минут молчания произнесла, наконец, она – а я?
Меня, тогда как будто ломом по голове припизднуло. Она что, ревнует? К фотографии? Да быть того не может
- Очень даже может – отозвался паскудненький внутренний голос – ты вспомни, кого, кроме тебя она подпускала так близко, с кем, кроме тебя не боялась выходить на людные улицы?
Но эти реплики пулей пролетали в голове, вслух же я сказал:
- Разумеется ты тоже красивая. Гораздо красивее женщины на фотографии – и, дьявол меня раздери, я действительно так думал. Ещё я хотел сказать Анне, как много она значит для меня, как я сожалею о том, что мне пришлось втянуть её во всё это, как я желаю ей счастья… но все слова, которые приходили на ум казались пустыми и пресными.
- Анна, я… - еле выдавил я пересохшими губами, но она перебила меня.
- Я, молчи…
И она вновь коснулась меня, тем самым особым касанием, как в самый первый раз. Её рука легла на мою щёку, и я никак не мог избавиться от ощущения, что меня задело ангельское крыло. А потом она, вдруг, поцеловала меня. Поцеловала неумело, неловко, но это был самый лучший поцелуй, который доводилось переживать смертному. Мы стояли, целовались, и не могли остановиться ни на секунду, а потом она резко отстранилась и неуловимым движением скинула с себя сарафан. Тогда я второй и последний раз увидел её глаза.
И мы с ней занялись любовью. Под пристальными мёртвыми взглядами десятка окружавших нас трупов. Под укоризненное молчание Стены. Под еле слышный шорох поступи Вселенной… А потом она встала и, не говоря ни слова, нарисовала лицо Бейонсе. Однако я заметил тень презрительной усмешки на лице Анны, когда работа была закончена и фотография отправилась в мусорный бак.
Прошло несколько недель. В тот день я, как обычно шёл в интернат, и мне сразу стало не по себе, когда, вместо приветствия я наткнулся на застекленевший, тусклый взгляд воспитателя. Его рассказ о том, что Анна каким-то образом выбралась из здания интерната на улицу, напугалась там и случайно выбежала на проезжую часть, под колёса зазевавшегося клерка, проходил мимо моих ушей, взрываясь сотней килотонн в мгновенно опустевшего сердца.
Месяц я не выходил на улицу. А потом собственноручно, как умел, загримировал клерка, сбившего Анну под Уинтона Марсалиса.
И вот теперь, я заметил, что лица, которые рисовала Анна, начали понемногу расплываться. Я, разумеется, мог, с грехом пополам, восстановить грим, но мир должен увидеть последние работы несчастной аутистки такими, какими она оставила их нам.
- Это будет мой последний подарок тебе, Анна – прохрипел я, сглатывая щекочущий комок в горле – твоя самая настоящая выставка… Её никто не забудет…
Детонаторы, прижимные пластины, тросы, пружины – всё понемногу становилось на свои места, вплетаясь в единый оркестр, роль главных инструментов в которых предстояло сыграть моим двойникам.
Закончив работу, я затёр все отпечатки,которые мог оставить, залил нашатырём все места, где могла остаться моя ДНК удовлетворенно кивнул, уложил одобрительно поскрипывавшую Стену в специально подготовленную сумку, и в последний раз покинул «театр двойников». Увы, на последнее представление у меня нет билета
Гейблс бай Си

Отредактировано Adan McGregor (2012-12-29 07:38:22)